МАШИНА ВРЕМЕНИ: Интервью с Андреем Макаревичем (1988)
Московская группа МАШИНА ВРЕМЕНИ возникла на рубеже 1968-1969 гг., в то время ее участники еще учились в школе. В одном из первых устойчивых составов играли А. Макаревич (гитара, вокал), А. Кутиков (бас), С. Кавагоэ (орган), Ю. Борзов (ударные). Поначалу в репертуар входили песни БИТЛЗ, но вскоре появились собственные песни, написанные по-русски.
После перерыва в выступлениях, связанного с окончанием школы в 1973 -1974 гг., наступил период перестановок в составе и смены инструментов, прихода и ухода новых музыкантов. В 1974 г. группа участвует в конкурсе самодеятельных групп и получает диплом II степени. В ее составе того периода - А. Макаревич, Е. Маргулис (бас, вокал), С. Кавагоэ (ударные), И. Саульский (орган).
С 1976 г., когда МАШИНА занимает первое место на фестивале в Таллинне и знакомится с АКВАРИУМОМ, начинаются регулярные приезды в Ленинград и концерты с ленинградскими группами. В июне 1976 г. в составе появляется ненадолго ленинградский гитарист, певец и автор песен Ю. Ильченко. После ухода Ильченко в 1977 г. в составе МАШИНЫ появляются духовые (кларнет, труба). В это же время А. Тропилло записывает магнитоальбом День Рождения (моно). Осенью 1978 г. в Ленинграде записывается живой альбом Маленький Принц.
Летом 1979 г. из группы уходят Маргулис и Кавагоэ, организовавшие группу ВОСКРЕСЕНЬЕ. Взамен их из ВИСОКОСНОГО ЛЕТА приходят А. Кутиков и В. Ефремов (ударные), а также клавишник П. Подгородецкий. В ноябре 1979 г. группа сдает официальную программу Росконцерту и начинает профессиональный этап своей деятельности. В марте 1980 г. делит первое место с МАГНЕТИК БЭНД на фестивале Весенние ритмы в Тбилиси.
В марте 1982 г. появляется печально знаменитая статья Рагу из синей птицы в Комсомольской правде, после чего из группы уходят директор О. Мелик-Пашаев и П. Подгородецкий. Ненадолго в составе появляется гитарист и скрипач С. Рыженко (экс-ПОСЛЕДНИЙ ШАНС), после чего состав МАШИНЫ стабилизируется до нынешнего времени: А. Макаревич (гитара, вокал), А. Кутиков (бас, вокал), А. Зайцев (клавиши), В. Ефремов (барабаны).
Группа много гастролировала, в том числе за рубежом - в США, А. Макаревич участвует в фильмах Душа и Начни сначала, фирма Мелодия выпускает в свет пластинки В Добрый Час (1986), Стены И Мосты (двойник, 1987). В августе 1988 г. наконец состоялась премьера новой программы В круге света, с которой группа побывала в Ленинграде в декабре 1988 г. После этих гастролей и состоялась беседа рок-дилетанта с А. Макаревичем, в которой принял участие А. Кутиков.
РД. Андрей, мы не виделись давно - лет шесть, наверное. За это время много воды утекло, многое изменилось. Признаюсь, я вчера шел на концерт МАШИНЫ в Октябрьском с чувством некой опаски. Я боялся разочарования и рад, что не испытал его. Когда в конце программы прозвучали ваши старые добрые хиты, и публика ринулась к сцене, я испытал настоящий подъем и волнение. Эти песни не устарели, да и новые были хороши. Мне кажется, период некоторого застоя МАШИНЫ, который был связан с застоем в стране, именно с тем, что вы практически в одиночку рубились на профессиональной эстраде, тогда как ваши коллеги из андерграунда были творчески более свободны, хотя и ограничены в публичности,- этот период у вас закончился. Сегодня есть возможность взглянуть на пройденный путь с некоторой исторической высоты и оценить его. Я говорю сейчас о периодах духовного развития. Можно говорить о шестидесятых, семидесятых, восьмидесятых годах, привязывая к этим условным временным промежуткам определенные процессы. В чем вы видите связь и различие между этими периодами?
Андрей. Мне кажется, что раздел между семидесятыми и восьмидесятыми проходит еще отчетливее, чем между шестидесятыми и восьмидесятыми. Если говорить только о роке, то возьмем команды последней волны. У них есть желание отсечь все, что было, втоптать это в грязь и на этих развалинах самоутвердиться. Причем чем хуже команда, тем отчетливее это желание.
РД. А если говорить не только о роке? Я писал когда-то, что поколение шестидесятников было, условно говоря, литературным поколением, а дальше пошли поколения музыкальные. И хотя цели и устремления были общими - духовная свобода, борьба с бюрократической машиной и прочее,- состыковки и преемственности, на мой взгляд, не произошло из-за разницы языков.
Андрей. То, что происходило в шестидесятые, было тесно связано со временем. С тем, что происходило тогда в стране. А потом это резко закончилось, и многие люди в том времени остались. Например, Вознесенский. А кто-то не остался, как, например, писатель Валерий Попов, которого наша группа очень любит. У него такое чувство юмора, настолько повернута голова, что он мог бы родиться в любое время и быть самим собой. Я не думаю, что существует какой-то барьер...
РД. А какое лично у тебя было ощущение литературной традиции? Прости, что я на ты, но это как бы тоже традиция в интервью с рокерами. Звать рок-звезду на вы слишком академично, жанр требует более демократического общения...
Андрей. Согласен... Если говорить о традиции, то я всего Окуджаву прослушал, когда мне было пять лет. От родителей, конечно... И мне это очень нравилось. Слушал и Визбора, хотя это мне нравилось меньше. А потом на все это наложились БИТЛЗ. Тогда я об этом не думал, это я сейчас так понимаю. Поэзией я тогда не интересовался почти. Хотя мы все тогда писали смешные стихи, даже издавали журнал в школе - издевались над всем, что видели вокруг: над лозунгами, над газетными статьями, над телепередачами. Доводили все до абсурда. Параллельно у меня уже была группа, которая называлась КИДЗ, и мы пели фолк на английском языке. Но тогда для меня музыка и эти литературные игры были совершенно разные вещи. Первый альбом из двенадцати песен на английском мы записали в шестьдесят девятом году. Все, как положено, то есть все, как на Сержанте... А с чего мы вдруг запели по-русски? Есть версия, что мы услышали поющего по-русски Градского, обалдели от этого и быстренько начали петь по-русски. Это не совсем так. У нас уже были песни на русском, но, когда мы услышали Градского, это была катастрофа для нас. Я понял, что это настолько недосягаемо, он так раскованно ведет себя на сцене, что нам лучше сразу бросить и не браться за это дело. И если бы он сам отнесся к нам несколько иначе, наверное, так бы и произошло. А он к нам отнесся, как к равным, и на репетиции у нас сидел, и объяснял какие-то вещи. Тогда при горкоме комсомола был бит-клуб, и мы подали заявку, чтобы нас прослушали. Играли мы, конечно, ужасно. У нас было два усилителя, в которые мы втыкали все. Мы выходим, дрожим, потому что в зале - ну, боги сидят... На первой песне у нас из двух усилителей сгорает один. Мы втыкаем в оставшийся ящик все, что можно, и пытаемся как-то допеть. И потом я страшно обламываюсь. Встают эти люди, которые рок-н-ролл несли, и начинают - как на партсобрании: Давайте, товарищи, обсудим... Вот, знаете, сыро, незрело, поют нечисто. Это было такое крушение идеалов! Один Градский встал и сказал: Вы несете чепуху! Помяните мое слово: через два года эту команду услышат. Я чувствую, что в них есть дух наших скоморохов, и этот дух правильный! Через два года нас уже они пригласили стать почетными членами этого клуба, мы приехали, снисходительно сыграли два концерта, но в клуб не вступили.
РД. Расскажи, пожалуйста, о первых контактах с ленинградскими рокерами.
Андрей. В семьдесят шестом году мы приехали в Таллинн и познакомились с Борисом Гребенщиковым. Очень мы тогда друг другу понравились - и как люди, и как команда команде. Спустя буквально две недели Борька нас пригласил на сейшен. На всякий случай мы взяли с собой гитары. Это было в ДК Крупской. Играл АКВАРИУМ, потом какая-то команда, которая нам не понравилась, а потом вышли МИФЫ. Лихо, с дудками, тексты смешные, гитарист сумасшедший, поет!.. МИФОВ мы видели в Москве года за два, и они тогда поразили всех своей отвязанностью. Они приехали вот с такими волосами, в драных джинсах... В Москве так боялись ходить. То есть мы знали, что это сильная команда, но такого я не ожидал. Маргулис говорит: Я играть не пойду! А мы тогда втроем играли - Кавагоэ, Маргулис и я. На сцене объявляют: А сейчас гости из Москвы - МАШИНА ВРЕМЕНИ! И неожиданно с первой песни нас так приняли, как никогда не принимали в Москве... А дальше мы шли пешком на вокзал, был праздник у всех внутри, и были у нас хрустальная рюмка и бутылка водки, и эта рюмка периодически ставилась на асфальт, все садились вокруг нее, выпивали и шли дальше. Такое священнодействие... А потом мы стали ездить сюда раз в неделю, пока у нас не закрутилась история с Росконцертом.
РД. Как ты оцениваешь нынешнее состояние МИФОВ?
Андрей. Все-таки без Ильченко я их не воспринимаю. Это был гвоздь, на который все было насажено. А осталось так - клумба без середины...
РД. Подробнее об Ильченко, если можно...
Андрей. Он загадочный человек для меня. Я очень хорошо к нему отношусь, но в нем совмещаются вещи несовместимые. Он хиппи до мозга костей, и вдруг в нем какая-то коммерческая жилка просыпается. Он за что-то берется и начинает творить чудеса. Он поехал с нами в Москву, у него проблемы не было. Ну, давай поиграем вместе? - Давай! Он сел в поезд в чем был и поехал. Он жил у меня дома полгода, а потом в какой-то момент я от этого сильно утомился. Потому что эта его бесшабашная хипповость... Я сам в этом состоянии часто бывал, но я, наверное, серьезнее, и где-то это начинает меня обламывать. У нас практически не было песен, которые мы написали вместе. Были мои, и были его. Просто мы их вместе играли, и получался интересный такой звук. Мне не нравилось, как он пишет песню,- нашел какой-то огрызок, сел, моментально написал. Я ему говорю: Юра, вот эти две строки - корявые. - А черт с ними, они не главные! Я так не могу. Мне надо довести все до конца...
РД. В первые годы работы МАШИНЫ в Росконцерте среди любителей рока было множество сетований: вот, мол, продались... И популярность МАШИНЫ в этих кругах упала, хотя среди широкой публики поднялась. Туго ли приходилось в те годы с формированием репертуара?
Андрей. Сейчас это кажется смешным, хотя тогда было не до смеха. Допустим, Росконцерт принимает у нас программу. Мы готовимся, снимается какой-то зал, ставится аппаратура, три раза все проверяется, чтобы их, не дай бог, не напугать, приглашаются какие-то люди, которые нас будут защищать... Хотя я терпеть не могу кого-то о чем-то просить. Просим Саульского приехать, просим Пугачеву. Они приезжают, а министерство не приезжает! Переносим на месяц. Сидим без работы. Второй раз дергать этих же людей неудобно, но они приезжают. А те опять не приезжают! Третий раз я уже никого не зову, а те уже приезжают с готовым решением. Скучно... И это продолжалось вплоть до восемьдесят шестого года.
РД. В какой мере ты ощущал выход МАШИНЫ на профессиональную эстраду как компромисс?
Андрей. Нам было поставлено условие: Пусть они сделают хоть две чужие песни. Пахмутовой, скажем... И десять своих. Вот тогда мы им разрешим. И мы на сдаче так и сыграли. И всем было ясно, что мы сыграли на сдаче, а больше не будем играть никогда. Но это всех устроило. Конечно, это был компромисс, но в противном случае мы оказались бы без аппарата, в подполье, и снова пришлось бы все сколачивать по гвоздику. Так что это я не ощущаю как компромисс. Это был шаг к выживанию.
РД. А были ли разборки с исполнением незалитованных песен?
Андрей. Были. Но они ничем не могли кончиться. Как - незалитованная?! Не может быть! Ну, простите, артист, сами понимаете! Постоянно было: Кто-то приехал из министерства! - Так что, сегодня нельзя играть? Вот такое состояние было...
РД. Андрей, как ты относишься к музыкальным выпадам в твою сторону? Я имею в виду, скажем, пародию МИФОВ на песню о доме, песню ДДТ О Дохлой Собаке...
Андрей. Песню ДДТ не слышал. А у МИФОВ она получилась не смешная, а скорее, злобная. Мне потом Сережа Данилов, поддав, звонил: Андрюха, я ведь не со зла! Не знаю, я пишу посвящения, когда хочу сказать что-то хорошее. А если я хочу сказать плохое, то я это скажу ему без свидетелей - и то если он меня об этом попросит. Ходит много легенд, что песня моя Кого Ты Хотел Удивить?- про Ильченко, а Посвящение Музыканту- про Маргулиса. Глупости.
РД. Какова интенсивность создания новых песен? Их пишется меньше, чем раньше?
Андрей. На протяжении всех лет существования процент появления новых песен настолько стабилен, что мы сами поражаемся. Другое дело, что в семьдесят девятом - восьмидесятом годах, когда мы появились перед широкой публикой, у нас уже был десятилетний багаж, который можно было выдать сразу,- это как с НАУТИЛУСОМ. На этом фоне последующие прибавления выглядели уже незначительными. Создавать новое в наших условиях очень тяжело - жизнь такая. Мы как-то летели из Африки и оказались в Дакаре. Задержка рейса. Страна не очень дружественная, выходить нельзя, да и денег нет. А гостиница напоминает маленький сумасшедший дом: белая палата, железная кровать и тумбочка. И вот я сутки просидел в этой белой комнате и был счастлив - я написал две песни! Если бы у меня была возможность самого себя хоть раз в неделю загонять в такую комнату...
РД. Вот ты упомянул НАУТИЛУС. Я люблю эту команду. А каково твое отношение?
Андрей. Мне очень нравится НАУТИЛУС. Он здорово работает с музыкой. Если они не зациклятся со своею словесной идеей, которую Кормильцев уже изъел, как сыр, то будет совсем хорошо. Они тюка не могут с этого соскочить. А нужно начинать делать другое до того, как перестанут требовать делать старое.
Кутиков. Самое интересное, что центр рок-н-ролльного движения в стране совершенно неожиданно сместился в Свердловск. Когда мы там были на гастролях, мы увидели там такое количество хороших, интересных, непохожих ни на Москву, ни на Ленинград, ни на Таллинн, молодых групп...
Андрей. Там ощущается и преемственность, и своя школа.
Кутиков. НАСТЮ я просто хочу записать в своей студии. Не знаю, как сложится, потому что продюсирование в нашей стране - вещь пока абстрактная. Свердловский рок очень отличается от московского и ленинградского андерграунда тем, что ребята, прежде всего, умеют играть. Когда послушаешь их, понимаешь, что они очень правильно подходят к рок-н-ролльной музыке. Особенно после того, как мы съездили на Запад и посмотрели, как это происходит там. А у нас просто какая-то патология: один аккорд, два звука, какой-нибудь имидж, по возможности более агрессивный, и - слова, слова... Что москвичи, что ленинградцы. Причем слова далеко не всегда хорошие.
Андрей. Вот она - вековая ненависть музыканта к человеку, который пишет тексты.
Кутиков. Нет, я сам пытался писать тексты. Но долгие совместные годы работы с Андреем воспитали у меня какое-то отношение к текстам. Я не могу себе позволить так, как пишут в Ленинградском рок-клубе или Московской рок-лаборатории. Когда общаешься с ними, то понимаешь - плоско это все. И я не могу себе этого позволить, когда рядом со мною люди, которые умеют это делать на хорошем уровне.
РД. Как вы относитесь к попыткам КАЛИНОВА МОСТА, ЧАЙФА и других молодых групп делать рок на русской национальной основе?
Андрей. Я думаю, они это делают несознательно. Если бы это было сознательно, я бы услышал. Они просто так чувствуют, и это очень классно, потому что это сделано не специально.
РД. Как ты думаешь, это идет от недостаточного знакомства с Западом?
Андрей. Трудно сказать. Сейчас слушание Запада перестало быть тем священнодействием, которое было у нас. Сейчас человек может расти на ВАН ХАЛЛЕНЕ и на АЛИСЕ, и для него они будут равными.
РД. Кстати, об АЛИСЕ...
Андрей. Мне Костя очень нравится. Я не уверен, что Косте нужна какая-то супероригинальная музыка,- он несет лозунг и нуждается только в поддержке.
РД. А что ты скажешь о лозунгах ТЕЛЕВИЗОРА?
Андрей. Честно говоря, надоели все лозунги очень сильно.
РД. Мне тоже. Поэтому давай закончим на более вечных проблемах: добро и зло, любовь и Бог...
Андрей. Задолго до того, как я познакомился с Писанием, я вывел для себя такой закон: что ты когда-то с кем-то сделал, то кто-то сделает с тобой. Я это постоянно наблюдаю в жизни, поэтому стараюсь поступать с окружающими так, как они поступили бы со мной. В этом смысле я человек верующий. Потому что если бы этот закон нарушался, то и Бога бы не было.
РД. Есть ли у тебя ощущение, что мир идет к Апокалипсису?
Андрей. Есть.
РД. Юра Шевчук спел недавно о предчувствии гражданской войны. Как вести себя в такой обстановке человеку искусства?
Андрей. Делать то, что он чувствует, как он это умеет. Я не могу, например, взять другое оружие и другие краски. Я все равно буду петь своим языком о том, что я вижу. Может быть, это будет слабее. Может быть, завтра это станет мало кому понятным и нужным. Ну и что?.. А что касается катаклизмов, войны, Апокалипсиса, то у меня есть непонятно на чем основанная убежденность, что в последний момент мир как-то вывернется. То есть все должно кончиться хорошо, хотя это ни на чем не основано.
РД. Ну, это тоже основано на Писании, как и Апокалипсис. Как говорится, поживем - увидим.
Читайте далее: ПЕТЛЯ НЕСТЕРОВА: Несмертельный номер - интервью с Эдуардом Нестеренко (2001) PHOBIA: Интервью с Шэйном МакЛахланом (май 2006) ПИКНИК: Тень декаданса - интервью с Эдмундом Шклярским и Вадимом Самойловым (март 2004) ПИЛОТ: Братишка на куличках - интервью с Ильей Чертом (апрель 2004) GORGUTS: Интервью с Люком Лемаем (1999) PINK FLOYD: Хлеб, воздух и вода PINK FLOYD: Период полураспада P.O.D.: Интервью с Билли Милано (2002) Сергей Курехин и группа ПОПУЛЯРНАЯ МЕХАНИКА: Вялое интервью (январь 1995) POSSESSED: Интервью с Джеффом Бекеррой (2003) ABIGOR: Программа сатанизации космоса - интервью с Петером Кубиком (март 2001) PROCESSOR: Как преодолеть танатофобию - интервью с группой (2003) PUSHKING: Интервью с Константином Шустаревым (2004) QUEENS OF THE STONE AGE: Пришельцы с планеты Рок THE RAMONES: Странники GRAVE DIGGER: Интервью со Штефаном Арнольдом (1999) REGURGITATE: REGURGITATE - биография группы RIGOR MORTIS: Интервью с Кейси Орром и Брюсом Корбиттом (2003) Paul Rogers: Покорить Лондон