ЗООПАРК: Уездный город N - история альбома

Мы играем нарочито грязный рок-н-ролл, не заботясь чрезмерно о чистоте звучания, - так Майк охарактеризовал Зоопарк в 81-м году. - Главное - это общий кайф, интенсивность звука, энергии, вибрации.
Только на третий год существования Зоопарк наконец-то записывает полноценный студийный альбом. Это был типичный greatest hits 80-83 годов, своеобразное подведение итогов наиболее плодотворного периода в истории группы, увенчанное эпохальной 15-минутной балладой Уездный город М. Эта компиляция сразу же произвела сильный эффект - в первую очередь за счет убойного рок-н-ролльного саунда, который совмещал напор, живую грязь инструментов, солнечный драйв и синхронно-вдохновенную игру всех музыкантов Зоопарка.
Похоже, что впервые на территории СССР звукорежиссеру и музыкантам удалось зафиксировать в студийных условиях альбом, по духу и стилю максимально приближенный к англо-американскому рок-н-роллу и ритм-энд-блюзу шестидесятых годов.
Его первая половина в основном состояла из забойных рок-н-роллов времен концертника Blues de Moscou, сыгранных с традиционными аранжировками, во многом близкими к живому исполнению.
Цикл московских дорожных впечатлений был представлен композицией Blues de Moscou, часть II. Анонсируя ее на столичных концертах, Майк каждый раз терпеливо объяснял, насколько сильно выматывают его и музыкантов поездки в столицу. Темп жизни в Москве и Ленинграде совершенно разный, - говорил он. - В Ленинграде образ жизни гораздо более медленный. И все эти напряги, московские вибрации - мы устаем от них очень быстро.
Из остальных классических хитов Зоопарка в Уездный город N вошли Дрянь (в которой Майк слегка подредактировал собственный текст, изъяв из него стремную строчку про аборты) и Пригородный блюз - переполненный отчаянием монолог сидящего на унитазе аутсайдера с описанием повседневного бытового безумия, творящегося в его квартире.
Как уже упоминалось в предыдущих главах, часть песен Зоопарка имела западные аналоги и корни. К примеру, ритм-энд-блюз Дрянь писался по мотивам альбома Лу Рида Sally Can't Dance, а рок-н-ролл Если ты хочешь (припев к которому был сочинен не без помощи Гребенщикова) - своего рода питерский ответ на знаменитую стоунзовскую Let It Bleed.
...Благодаря ставшим притчей во языцех организаторским способностям Майка, у Зоопарка никогда не было особенно выдающейся ритм-секции, а разработкой музыкального материала в группе в основном занимались за человека - Майк и гитарист Александр Храбунов. Майк придумывал мелодические ходы, а вся ответственность за поиски адекватных аранжировок и всевозможных звуковых нюансов ложилась на плечи Храбунова.
Майк и Храбунов составляли органичный и идеально дополняющий друг друга дуэт. Они были соседями по коммунальной квартире, и время от времени Майк знакомил своего гитариста с массой пластинок - Лу Рид, Rolling Stones, Ten Years After, Джей Джей Кэйл и т.п. В свою очередь, Храбунов, обладая цепким техническим мышлением, целиком концентрировался именно на аранжировках, а к текстам относился на редкость спокойно и зачастую знал их содержание лишь на уровне приблизительного смысла.
Храбунов всю жизнь играл в составах без ритм-гитары и поэтому любит пилить понемногу, - говорил в те времена Майк. - Сначала мне это не нравилось, но по- том я понял, что в этом есть свои кайфы, и сейчас с трудом могу представить, как бы мы звучали с другим гитаристом. Шурина гитара придает моим довольно легким песням уместную тяжесть.
Хотя завершающей композицией первой стороны планировался Похмельный блюз (...Всю ночь во рту резвились кошки/И слон топтался в голове), Майк (вероятно, из дружеских побуждений) заменил собственную песню на родственный по духу ритм-энд-блюз Колокола из репертуара студенческой рок-группы Прощай, черный понедельник, в составе которой в свое время играли Храбунов и его земляк из Петрозаводска, будущий барабанщик Зоопарка Андрей Данилов. Партию вокала в Колоколах на альбоме исполнил Храбунов, впоследствии заклеймивший данный эксперимент уничтожающим термином советский блюз. С его точки зрения, в первоначальном варианте эта композиция звучала выразительнее и тяжелее.
Взаимопонимание, человечность и наличие в команде т.н. группового самосознания всегда являлись характерной чертой Зоопарка. Это не могло не сказаться на записи. Дело в том, что вся вторая половина альбома состояла из сырых и неотредактированных номеров, которые доводились до конечного вида непосредственно в студии. Надо отдать должное музыкантам - на самих песнях это никак не отразилось.
Перед началом записи мы боялись показаться несостоятельными, понимая, что студийный альбом - это чистый продукт, на котором все инструменты должны быть слышны, - вспоминает Александр Храбунов. - Одновременно должен чувствоваться нерв, даже в ущерб качеству. Но как воплотить здоровое энергичное дыхание рок-н-ролла в тот звук, который будет литься из колонок, мы могли только догадываться.
Более конкретно представлял студийный саунд Зоопарка Андрей Тропилло. К примеру, Мажорный рок-н-ролл он записал с первого раза - живьем, без единого наложения.
Я играл гитарные партии исключительно для настроения, так как теоретически их планировалось записывать наложением позднее, - вспоминает Храбунов. - Как только мы закончили играть первый дубль, Тропилло сказал: Все. Порядок. Оставляем этот вариант. Это решение застало нас врасплох: Как оставляем? А наложение?. Но при прослушивании выяснилось, что Тропилло был прав.
На еще одной новой песне Все те мужчины Храбунов применил ряд технических новшеств - начиная от примочки собственного производства, дающей характерный блюющий звук, и заканчивая оригинальным приемом с использованием двух искаженных гитар.
К тому моменту я уже разобрался в особенностях саунда Rolling Stones, в котором применялась техника сдвоенных гитарных риффов, - вспоминает Храбунов. - Я хотел, чтобы на песне Все те мужчины получился такой же убойный звук, и настоял на том, чтобы каждый аккорд писался двойным гитарным наложением. Мощный рифф рождался за счет того, что при наложении получалась как бы растянутая рука с большим количеством пальцев плюс дублирование остальных нот. В итоге подобным способом мне удавалось воспроизвести натуральный стоунзовский звук.
Гитары записывались следующим образом. Одна из колонок выносилась из студии в длинный 50-метровый коридор, к ней приставлялся микрофон и подобным образом фиксировалось большинство гитарных партий - для создания объемного и одновременно сырого звука.
Что касается вокальных партий, то с их записью была связана одна курьезная деталь.
У Майка существовал незначительный дефект дикции, связанный с произношением шипящих звуков, - вспоминает Тропилло. - На записи это означало переизбыток высоких свистящих, поэтому Майку приходилось смазывать губы толстым слоем бесцветной помады и таким образом уменьшать искажения.
...Идея записать композицию Уездный город N, ставшую заглавной в альбоме, возникла благодаря стечению обстоятельств, не последним из которых оказалась прозаичная нехватка музыкального материала. В одну из сессионных смен внезапно выяснилось, что Зоопарк уже все сыграл и писать в студии практически нечего. Музыканты даже попробовали записать Пригородный блюз № 2 (сохранился архивный демо-вариант этой сессии), но это был не выход. К тому моменту у Майка уже было написано большинство куплетов баллады Уездный город N, которая первоначально выглядела как акустическая зарисовка, текст которой Майк исполнял по бумажке.
В основу сюжетной канвы этой композиции был положен прием, который Гессе использовал в Паломничестве в страну Востока, а Дилан - на альбоме Highway 61 Revisited. В финальной композиции Desolation Row Дилан в течение одиннадцати минут собирает в единое полотно десятки литературных персонажей и реальных людей - Робин Гуд и Ной, Квазимодо и Жанна д'Арк, Т.С.Элиот и Эйнштейн, Казанова и Наполеон...
Свой вариант вселенского Вавилона Майк населил несколькими героями из Desolation Row, дополнив их множеством других известных персонажей: Фрейд, Гоголь, Леди Макбет, Пол Маккартни, Эдита Пьеха, Иван-дурак. Все это гетто, из которого никуда не уходили поезда, Майк поместил в некое ирреальное пространство - с настоящими и вымышленными героями и сюрреалистической связью времен.
Первый намек на подобное монументальное полотно прослеживался еще на альбоме LV, где в композиции б утра говорится о похожем на зоопарк городе, в котором живут свои шуты и свои святые, свои Оскары Уайльды и свои Жанны д'Арк.
Интересно, что с последним куплетом дилановской Desolation Row спустя почти пятнадцать лет экспериментировал и Борис Гребенщиков - в исполнявшейся на концертах композиции с условным названием Письмо в захолустье.
У нас с Майком много лет было заочное соцсоревнование: кто напишет песню подлиннее, - вспоминает лидер Аквариума. - Когда я впервые услышал на пленке Уездный город М, то обрадовался тому, насколько Майк был близок к совершенству. Он убрал меня и доказал, что может работать с крупными формами - как Дилан на Desolation Row.
В студии основная техническая проблема заключалась в том, что общий музыкальный уровень Зоопарка делал нереальным исполнение нон-стопом пятнадцати куплетов этой композиции в течение пятнадцати минут. К тому же Майк хотел, чтобы на Уездном городе М обязательно звучало фортепиано, а клавишника на тот момент у группы не было. Ситуацию спас Тропилло.
В студии было сделано кольцо протяженностью в 53 секунды, на котором был записан бас, сыгранный Храбуновым(!) и барабаны Данилова. Под аккомпанемент кольца, выполнявшего функции болванки, музыканты стали записывать друг за другом новые куплеты. Когда Майк или игравший на гитаре Храбунов ошибались, запись производилась повторно. Каждый записанный 53-секундный фрагмент последовательно подклеивался к предыдущим (склеек практически не слышно), и процесс двигался дальше. Последние куплеты сочинялись непосредственно в студии - существует версия, что после прослушивания чернового варианта альбома Коля Васин посоветовал Майку дописать в финал Уездного города еще несколько строк.
Одновременно в стенах Дома юного техника материализовался и вожделенный клавишник, запеленгованный музыкантами Зоопарка в близлежащей закусочной с романтичным названием Белоснежка и семь гномов. Кудесника клавишных инструментов звали Владимир Захаров, он был знаком с Майком и в свое время играл в электрическом составе Выхода, а также в массе групп, которые впоследствии куда-то исчезли. По воспоминаниям музыкантов, Захаров в тот вечер был соблазнен бутылкой портвейна и возможностью записаться на одном альбоме вместе с Зоопарком.
В студии Захарову поставили, как таперу, стакан вина, и он в крайне задумчивом состоянии начал исполнять на фортепиано импровизированные партии. Вначале он играл неплохо. Но ко второму часу непрерывных дублей он начал заметно пьянеть и уставать, поскольку приходилось играть одну и ту же мелодию много раз подряд. В песню о городе, который безумен сам по себе, пианист добавил собственных психоделических наворотов, меняя акценты, скорость и варьируя степень фортепианного безумия таким образом, словно у него в организме садятся батарейки. По меткому выражению Тропилло, если на этой песне обратить внимание на партию фортепиано, отчетливо слышно, как пианист ползет умирать.
Неудивительно, что после выхода альбома композиция Уездный город N исполнялась на концертах Зоопарка считанное количество раз. Периодически Майк играл ее в акустике, а пару раз (в частности - на лесном концерте в Троицке) спел еще несколько куплетов, в одном из которых, как говорят, упоминались Гитлер и Сталин. Доказать или опровергнуть правдивость этих воспоминаний сегодня крайне сложно. Скорее всего, песня Уездный город N, начавшая жить собственной жизнью, стала перемещаться - подобно своим героям - из объективной реальности в сферу легенд, нераскрытых загадок, домыслов и рок-н-ролльной мифологии. Ведь N, как известно, не просто буква, а символ большой конспирации.