Дюша Романов: Александр Кан: Он знал свое место героя
Аквариум не группа, а образ жизни. Сказанная некогда ради красного словца красивая фраза вошла в легенду, стала сама легендой и оказалась куда как более пророческой, чем смел предполагать ее автор и сами персонажи, объединенные словом Аквариум. Легенд об Аквариуме бесчисленное множество, и большинство из них относится не столько к музыке, и даже не к текстам, а, в полном соответствии с приведенной выше формулой, к этому самому загадочному образу жизни. Да что там смутных легенд! Я хорошо помню, как был потрясен, когда однажды в году примерно 86-87 в легендарную квартиру на Софье Перовской некая забредшая туда личность - ни имени, ни лица не помню - притащила отксеренные машинописные страницы с анекдотами из жизни питерской рок-н-ролльной тусовки. Анекдоты, представляете себе? То есть самое что ни на есть устное народное творчество, поставившее персонажи этой книги по степени признания в один ряд с Лениным, Брежневым, Василием Ивановичем, Штирлицем и Вовочкой. Я и сам всегда основным достижением БГ считал не создание группы или песен - при всей любви и полном уважении - а сотворение мифа. Он, как и мы все тогда, был воспитан на мифе - мифе о другой, почти сказочной жизни, в которой живут и творят боги и титаны, главными из которых были, конечно же, Битлз. Он лелеял этот миф и в то же время страстно хотел сам стать частью мифа. Совместив непостижимым образом мистический и рациональный подходы, Гребенщиков совершенно сознательно поставил перед собой задачу вопреки всей окружавшей его реальности создать новую среду, а себя и своих друзей вознести в ранг мифических героев. Самое фантастическое, что ему это удалось.
Герои мифа (порой мне кажется, что мы герои...), однако, живут по своим законам, отличным от тех, по которым живут люди. С реальными людьми в реальном Аквариуме за его бесконечно долгую историю могло твориться и творилось что угодно. Вечно жадный до новизны лидер беспрестанно менял, обновлял, варьировал состав - накануне юбилейных, в честь 25-летия, концертов сам БГ подсчитал, что за четверть века к концертам и записям группы были причастны в общей сложности около ста музыкантов. Каковы бы ни были все эти персональные и музыкальные трансформации, какую бы роль - сверхзначительую или мимолетную - ни играли в музыке группы те или иные личности, в мифологическом сознании крепче всего утвердилась и зрительным воплощением мифа стала именно так называемая каноническая - БГ, Сева, Дюша, Фан - четверка. Красивые, романтичные герои из сказки, в отечественной рок-мифологии они заняли место, сопоставимое только с теми же Битлз. Как и у Битлз, сила группы казалась в единстве, но единстве не монолита, а сложного, каким-то неведомым образом спаянного организма, в котором у каждого была своя функция, своя роль, свой неповторимый облик. Функции эти, разумеется, отнюдь не сводились к музыкальным. При наличии лидера - чем дальше, тем более бесспорного - роли писались самими исполнителями, а исполнялись так, как то было угодно именно им. Никому, в том числе и самому БГ - к счастью! - не приходило в голову осуществлять какой бы то ни было контроль за разношерстным сборищем, потрясающее единство которого порождало упоительную свободу и легкость не только на сцене - сцена тогда была событием редким - но, главном образом, в жизни. При том, что в отличие, скажем, от Кино, над пресловутым имиджем - и слова-то такого тогда еще не было - никто сознательно не работал, возникавшая в результате палитра человеческих типов захватывала и поражала воображение ничуть не меньше, чем песни (см. А. Троицкий Ребята ловят свой кайф).
Дюша был, наверное, самым противоречивым и не поддающимся однозначному определению персонажем из этого и так очень даже не простого состава. Я познакомился с ним осенью 79-го, еще до знакомства с Гребенщиковым. Аквариум тогда был для меня всего лишь одной из групп малоизвестного еще мира подпольного рока. Мир этот уже слегка манил, но по-настоящему меня еще не интересовал - он еще лишь едва вставал на ноги, а мы с Курехиным тем временем были полностью увлечены созданием Клуба Современной Музыки, призванного на несколько лет вперед стать не только городской, но и всесоюзной (помните, слово такое было?) меккой самого разнообразного музыкального авангарда. Курехин привел знакомого ему, как я теперь понимаю, не столько по рок-тусовке, сколько по театру Горошевского, Дюшу. Дюша - молодой, красивый и интеллигентный - был представлен как человек театра. Как выяснилось уже из позднейшей историографии, театр к тому моменту был для него делом скорее прошлым.
Он числился флейтистом (Бери свою флейту, я уже упаковал...). Уже одно это по всем стандартам даже продвинутого Запада, не говоря уже о вполне еще детсадовском русском роке, было дерзостью беспримерной. Разумеется, был подвигнувший Дюшу к флейте Иэн Андерсон, но он был лидер, он и пел, и на акустической гитаре играл... А тут... флейтист в рок-группе... Звучало как-то не очень серьезно. Впрочем, для моих собственных рок-представлений, вскормленных на изысканном арт-роке и сильно покореженных джазовым авангардом, квазироковый - с виолончелью и флейтой - состав Аквариума был скорее преимуществом, чем недостатком. Вскоре выяснилось, что Дюша на самом деле был мультиинструменталистом - редкой по тем временам на нашем небосклоне птицей. Он лихо перескакивал с флейты на гитару, с гитары на рояль. И хотя уже в первом студийном Синем Альбоме выделялась его сдержанная и лаконичная, но очень выразительная своими колючими мазками электрогитара в Электрическом Псе и наивно примитивистское, в духе Леннона эпохи Plastic Ono Band, фортепиано в Джа Даст Нам Все, главным Дюшиным голосом была флейта. Она то безраздельно господствовала, беспрестанно солируя и создавая основу инструментальной фактуры песни (Сталь), то тактично вписывалась короткими, но очень выразительными вставками между куплетами, в начале или в коде песни (Вавилон). Иногда она была предельно лиричной (Гиневер), иногда отвязно абсурдисткой (Золотых Лошадей), иногда агрессивно-жесткой (Пустые Места, концертная версия на Арокс и Штер). Иногда ее соло просто украшало песню (практически вся Ихтиология), а иногда становилось настоящим tour de force - Мой Друг Музыкант на том же Арокс и Штер. В Арокс и Штер - при всем его несколько сомнительном статусе (официальный бутлег) этого альбома - Дюша проявился, пожалуй, так полно, как ни в одном другом. Именно здесь и, насколько я знаю, только здесь увековечен его коронный сольный вокал в иронично-отвязном блюзе Холодное Пиво. Здесь же - больше нигде - можно услышать его бесконечный, тягучий, гипнотический орган на Мы Никогда Не Станем Старше - так никогда и не удостоенная студийной записи дань The Doors, от завораживающего магнетизма которой мурашки пробегали по спинам тех немногих, кто слышал ее на концертах.
Особой гордостью для него были Артур и Гиневер - пара воздушных, волшебных мелодий, как будто уловленных им и выхваченных из эфира мифа - уже другого, но не менее важного для всей компании мифа кельтских легенд и кельтскои музыки. Отсюда же пошла и музыкальная ткань и мифология его собственного Трилистника - дерзкой и наивной попытки доказать всему миру, и прежде всего самому себе, что могу и я сам. Была еще одна мифология, в какой-то момент захватившая его полностью: тонкий и интеллигентный Дюша обрядился в тельник нараспашку, отрастил дворницкую бороду и превратился в одну из самых ярких икон митьковства. Внешне казалось, что Гребенщиков был погружен в альянс с митьками ничуть не меньше, чем Дюша. Все время, однако, не оставляло ощущение некой очередной интеллектуальной игры, в которую Боб играл со свойственным ему энтузиазмом, но, тем не менее, немалая часть его личности оставалась как бы вне митьковской идеологии, образа жизни и мифологии. Он как бы на время стал играть роль митька. Дюша же - хоть в книге и заявляет категорически, что митьком никогда не был - отдался митьковству полностью, пытаясь погрузить в него всю группу, быть может, инстинктивно стремясь заместить утрированным митьковским братством ускользающее единство Аквариума.
В том, что последние годы Дюша оказался отлучен от Аквариума, есть некая легкая грусть. Более того, в Книге Флейтиста, которую он каким-то чудом успел написать незадолго до своего внезапного ухода, есть и недвусмысленно высказанные обида и ревность. Но грусти в ней нет. Она дышит той неповторимой свободой и тем временем, что породили великий миф. Он прекрасно осознавал ценность этого мифа, и для него она была не хрупкой, и не зависящей от сиюминутного расклада карт в колоде Аквариума. С этим ощущением он прожил жизнь. Он знал свое место героя, знаем его и мы.
Читайте далее: НОГУ СВЕЛО: Для тех, кто в танке - интервью с Максимом Покровским (март 2004) Федор Чистяков и группа НОЛЬ: Интервью с Федором Чистяковым (2003) NORTHER: Интервью с Петри Линдроосом (май 2003 года) NOTRE DAME: Интервью со Сноуи Шоу (2004) Aldo Nova: Aldo Nova - биография НАУТИЛУС ПОМПИЛИУС: Зови меня так… НАУТИЛУС ПОМПИЛИУС: Биография группы НАУТИЛУС ПОМПИЛИУС (1991) ALICE COOPER: Отчет о концерте в Санкт-Петербурге 12 июня 2000 года OASIS: OASIS, он же ROLLING STONES OASIS: Не кидайте в нас бутылками! - интервью с Лиэмом Гэллагером (2001) OBITUARY: Интервью с Джоном Тарди (2005) THE OFFSPRING: Хунвейбины культурной панк-революции OFFSPRING: OFFSPRING - биография группы OFFSPRING: OFFSPRING - биография OLD MAN'S CHILD: OLD MAN'S CHILD - биография группы ОЛЕ ЛУКОЙЕ: Гармония хаоса Интервью с Борисом Бардашом (весна 2002) ON THORNS I LAY: Основной компонент - меланхолия. Интервью с группой ON THORNS I LAY (май 2002) OPETH: Почему же они все не подохнут? GODFLESH: GODFLESH